Tag Archives: посвящения

И тот – не я, и этот, и другой –
опять не я, живет на этом свете.
Сейчас листок каракулями метит
Незнамо кто. Какой-нибудь “гуд бой”.

С ним по утрам здороваются дети,
Он ежедневно спит с моей женой,
И отразится в зеркале не мной,
По ходу отраженья не заметив.

И это хорошо, ведь, боже мой,
Так все известно, и за все в ответе,
А тут: и некролог не мой в газете,
И чьи-то шмотки доедает моль.

Нью-Йорк, 02.03.2013

Воображения игрой анахорет,
Что сам себя в своей аскезе запер,
Рисует губы и ладони – весь минет,
Вдыхая вожделенно женский запах.

Все обнаженно и мучительно – сойдешь
С ума, коль не загнешься от удушья,
Но ночь бессонна, и по-новой бросит в дрожь,
Едва лицо во тьме увидишь на подушке…

Пока прокусываешь с воем руку, чтоб
Те «Искушения и Со.» не одолели,
В 3-D формате выйдет мерзкий жлоб.
С ним будут двое. И они поднадоели.

Нью-Йорк, 02.02.2013

Так им и быть, в своих же ипостасях:
Одной, изображенной на холсте
В его колористическом эсктазе –
В ее жилище без окон и стен;

Другой, что собираючи манатки,
Салфеткой влажной вытирает грим
И, до конца с лицом играя в прятки,
Теперь изобразит его другим;

И живописцу, что в ответе лично
За, так сказать, бессмертье и т.д.,
Кому, как и пристало третьим лишним,
Наскучит как-то сразу сей тандем.

Нью-Йору, 01.13.2013

От центра – вверх, кругами ярусов,
К толпе, что жаждала потрогать,
Волна распространялась ярости
И ненависти носорога.

Впервые, из какой-то Кении,
В Венецианском биеннале
Нашлось одно произведение,
Что все немедленно признали.

В нем затаилось столько семени
Для будущего отомщенья –
На этой встрече Юга с Севером
В разгар эпохи Просвещенья.

Нью-Йорк, 01.05.2013

Перед Парсифалем возникает волшебный сад с прекрасными девами-цветами, которые пытаются очаровать рыцаря.
Второе действие, опера Р.Вагнера «Парсифаль»

От пыльцы из уст гортензий и пионов
Постепенно тяжелеет голова,
И все тело, будто в рыцарских доспехах:
В них стоишь в июльском воздухе лимонном,
Позабыв не столько нужные слова,
Сколь оставшиеся, что не знают эха…

От прозрачных глаз нарциссов и фиалок
Так обманчиво беспечно, – как вином
Заполняет тело, звуками истаяв,
То, что позже с неизбежностью финала
Беспощаднее и злее, чем венок
Из цветов, уже набросившихся стаей.

Нью-Йорк, 12.20.2012

Присутствие в спальне свидетелей в черном,
При том, чтобы каждый принес по букету
Оранжевых роз – есть пример утонченной
Болезненной пытки направленным цветом.

Четыре фигуры на огненно-алой
Основе алькова – и каждая, зная
По своему точно финал и начало,
Свой дар освещает сияньем Данаи,

Венеры Урбинской, Олимпии, Махи;
Но кто-то из тьмы, чтоб не гасло навеки,
Подняв с покрывала горячие маки,
Как два пятака, их положит на веки.

Нью-Йорк, 12.08.12

Течение от тени к пятнам света –
Одновременно и процесс, и цель,
Поскольку нету шанса у предмета
Иначе показать, что жив и цел.

Так в вещи, вдруг упавшей с дальней полки,
Должно быть, часть живого существа,
Что в темноту упрятана надолго,
Пока не станет светом рождества,

Так луч, оставленный в ячейке глаза
До лязга всей механики замка,
Вмиг посвящает, ибо здесь и сразу,
Учебник геометрии – векам.

Нью-Йорк, 12.01.2012

Стиль готики – в господстве переборок,
Перегородок, граней, частоты:
От тела, как подобия Собора,
Расходятся вовне его черты.

Всех сухожилий, сочленений цену,
До самого последнего гвоздя,
В ее бессмертном неделимом целом
Познать простому смертному нельзя.

И на просвет, из приоткрытой двери,
Лучом от нефа – под ближайший свод
Душа Собора, в пустоту не веря,
В пространстве междуреберном плывет.

Нью-Йорк, 11.25.2012

Как завещал нам Ницше, кто-то сверх
Отмерянного матушкой-природой
В себе найдет – и явится народу
Не то, чтоб сверхтиран и изувер,

А особь с прищуром и бородой –
Ильич (Адольф, Иосиф – те с усами),
Готовый поразить сверхчудесами,
К примеру, тем, что вечно молодой.

И от него пошел сверхмолодняк:
Второй Владимир и Второй Лже-Дмитрий;
Им все проблемы – разотри и вытри,
Им силы гравитации – пустяк…

Нью-Йорк, 11.25.2012

Ты снилась мне, и снова просыпаясь
Я шел к окну, в тот серо-черный фон,
Который состоял из странных форм,
Что на стекле лишь повторял мой палец,

Как текст, чтоб утром прочитать – и он
Мне позже снился: на одних глаголах
(Смотри, живи, прости…), подобьем фраз
С твоим, похоже, почерком, всех нас

Объединял, включая веток голых
Осенний фон. И этот твой рассказ,
Что длится дальше, перейдя за полночь –
Покуда жив, мне, сыну, не запомнить.

Нью-Йорк, 11.24.2012

Под небом места хватит всем –
Живому, мертвому и гаджету;
Никто не скажет: «Ну, и гад же ты!» –
Чтоб исключить тебя из схем,

Где главное – набрать очки,
Где, как все в фэнтези, умышленно
И мысль насчет суда Всевышнего
Легка, как детское «апчхи!».

Считалочкой: ай-под, ай-фон,
Ай-пэд – и вот венец творения
К экс-боксу вроде приложения,
Как прочий офисный планктон.

Нью-Йорк, 11.23.2012

Сентябрьский дождь, строча за слогом слог,
Чей палимпсест, в итоге, не читаем,
Зонтов страницы темные листает
С невысохшими капельками слов,

Да, и весь текст: бульвар, трамвай, толпа…
Как в лужу девятнадцатого века
Ты дважды не войдешь, как в ту же реку,
Поскольку сам в другой реке пропал,

Так в этот текст (толпа, трамвай, бульвар)
Чей дождь косой над видами Парижа –
Чем менее читабелен, тем ближе,
Как школьный проштрихованный букварь.

Нью-Йорк, 11.17.2012

В люминисцентном иле, от корней
По-птичьи перепончатых, трехпалых,
Свет бело-алый тянется извне
Под оперенье, силой вполнакала.

Цветной гирляндой отразясь в зрачке,
Фламинго, подключенные всей стаей
К охотнику, чей палец на курке,
Срывают с места отмель, с ней взлетая.

И втягивая корни до небес,
Пунцовый от невиданной натуги –
Самец увидит нерожденный лес
Да перебитый дробью клюв подруги.

Нью-Йорк, 11.14.2012

Как и время, бегущее пауз,
Суть пространства из ряда пустот –
Есть давно ожидаемый хаос
В результате, куда и войдет

Голый сапиенс – гимн Человеку,
Как в какие-нибудь Сандуны,
Покидая засохшую реку
И безлюдный квартал глубины.

Оттого за спиною нет сельвы –
Лишь скульптуры, учет единиц,
Как подушка в убранстве постели,
Та, к которой никто не приник.

Нью-Йорк, 11.12.2012

В местоименьях третьего лица:
Настольной вазе, глиняном кувшине,
Как в родственной наивности птенца –
Эллинский свет и чистота латыни.

Реторты, кубки… Емкостей надсад,
Как в янтаре забытое жужжанье
Осенней мухи, разделяет взгляд
На тайну форм и тайны содержанья.

И так спокойно, правильно, легко
Вчера, сейчас, всегда от этой встречи,
Что, перспективой языка влеком,
Себя освобождаешь от наречий.

Нью-Йорк, 11.05.2012

Народ, которому всегда везло,
Чей добрый ангел, вроде, «ноу хау»:
Треблинка, Маутхаузен, Дахау, –
Он выжил всем другим смертям назло.

Ангел-хранитель даже не двукрыл,
Он косолапит, шевелит губами –
Другой просил бы бога, чтоб избавил,
Чтоб ни на шаг к нему не подходил.

Народ, себя назвавший палачом:
Все женщины, и старики, и дети –
И Ангел-Вагнер не за них в ответе,
А Ангел-Ницше вовсе ни при чем.

Нью-Йорк, 11.04.2012

Внутри вселенской пропасти огни
Разбросаны повсюду наугад:
Там до утра оставлены одни –
Забытый на земле и звездопад.

Подобно капле на ночном стекле,
Что внешний взгляд отыщет по пути,
Звезда летит к кому-то на Земле,
Не представляя, как его найти.

Так, сбив сургуч, сухой листок найдет
В бутылке, что доставила вода –
Читатель, толкователь, звездочет
И адресат посланий в никуда.

Нью-Йорк, 11.03.2012

Оголенное тело бьет, как под током оголенный провод.
Глазу проще: ему для контакта не нужен особый повод;
Зоркость зрения в том, что попавший в зрачок – на повод
Сразу взят, заарканен, как кавказский пленник, как как-то

Случайно найденный город под контурной старой картой,
Чьи башни торчат, как девичьи груди, и тугие бока покаты.
Это богатство упрятано под пульсирующее веко, и позже
Память сама нарисует – во сне, наяву ли – в возбужденной позе

Расплавленным оловом контур на темном, сонном, позднем
Воспоминании, которое и есть тоска по любви, обладанию, ласке:
Все остальное, кроме гладких изгибов тела, стирает, как ластик,
Похотливое желание прикоснуться к нему губами – и ты, как в сказке.

Нью-Йорк, 10.30.2012

Фигуры из папье-маше,
Поставленные на платформу,
И есть попутчики душе –
Не содержанием, так формой.

Химеры, сфинксы… Карусель
Дает однажды шанс немалый –
От сель, естественно, до сель –
Всем скопом двигаться к финалу.

За кругом круг, за мигом миг:
Малыш с лошадки – неизбежно –
Сойдет – полуслепой старик –
На спину к птице белоснежной.

Нью-Йорк, 10.28.2012

В нескольких публикациях в интернете, оригинальное название картины Mid-Lent / Merry-Go-Round в русском варианте звучит, как «Неявная реальность»