Геннадий Кацов СЛОВОСФЕРА

Оголенное тело бьет, как под током оголенный провод.
Глазу проще: ему для контакта не нужен особый повод;
Зоркость зрения в том, что попавший в зрачок – на повод
Сразу взят, заарканен, как кавказский пленник, как как-то

Случайно найденный город под контурной старой картой,
Чьи башни торчат, как девичьи груди, и тугие бока покаты.
Это богатство упрятано под пульсирующее веко, и позже
Память сама нарисует – во сне, наяву ли – в возбужденной позе

Расплавленным оловом контур на темном, сонном, позднем
Воспоминании, которое и есть тоска по любви, обладанию, ласке:
Все остальное, кроме гладких изгибов тела, стирает, как ластик,
Похотливое желание прикоснуться к нему губами – и ты, как в сказке.

Нью-Йорк, 10.30.2012

Фигуры из папье-маше,
Поставленные на платформу,
И есть попутчики душе –
Не содержанием, так формой.

Химеры, сфинксы… Карусель
Дает однажды шанс немалый –
От сель, естественно, до сель –
Всем скопом двигаться к финалу.

За кругом круг, за мигом миг:
Малыш с лошадки – неизбежно –
Сойдет – полуслепой старик –
На спину к птице белоснежной.

Нью-Йорк, 10.28.2012

В нескольких публикациях в интернете, оригинальное название картины Mid-Lent / Merry-Go-Round в русском варианте звучит, как «Неявная реальность»

… and he said: tell me how to say three things
and I always get by – gimme a plate of ham and eggs –
how much? – and – do you love me, kid?
Carl Sandburg, Threes*

Вид отсюда наружу почти симметрично совпадает с видом снаружи сюда:
Утренняя глазунья растекается над постройками цвета со-сливками-кофе.
Войдя в закусочную со скорбным лицом, словно вошла в помещение суда,
Мисс Сэджвик ее покидает со скорбным лицом и с пятном от кетчупа на кофте.

Бармен Ник нарезает прозрачными «смайликами» ветчину и вареную колбасу,
Обсуждая с местной модисткой скандал, случившийся неделю назад, примерно:
Мисс Сэджвик пожаловалась на пригоревший бэкон – это все-равно, как пилить сук,
На котором сидишь; да, и к чему проверять в Провинстауне на прочность чужие нервы,

Поскольку всех развлечений – бензозаправка, парикмахерская, закусочная, бар, магазин.
На углу дерево с райскими яблоками соблазняет старушку Сэджвик и она, пытаясь
Дотянуться до ближнего, падает на тротуар: завтра в городке празднуют Хэллоуин
И мисс Сэджвик будет выглядеть так, будто ее накануне недолго пытали.

Нью-Йорк, 10.27.2012

* … и он сказал (ей): спроси меня о трех главных вещах
и я всегда отвечу: дай мне ветчину с яичницей –
сколько, сколько? – и любовь, моя детка.
Карл Сэндберг, «Тройственные»

Кольца сжимаются в виде воронок
С центрами там, где проходит идущий:
Если попутчик – Коза иль Ворона,
Значит кесонное глючит удушье.

Сеть коридоров на сотни гектаров:
У перехода из плотного дерна
Лучше бы сразу узнать Минотавра,
Просто чтоб дать заурядного  деру.

Вверх по дорожкам, минуя пороги,
Не поддающиеся алгоритму –
Там передать эти краткие строки
Тем, кто у входа стоит к лабиринту.

Нью-Йорк, 10.26.2012

Я на правую руку надела перчатку с левой руки.
А.Ахматова

Скомканое платье в углу будуара похоже на отрезанное ухо.
Впадая в зависимость от настроения, увидишь себя старухой
В зеркале работы венецианского мастера, особенно если в профиль,
Хотя все давно по фиг.

Из-за несчастной любви бросаются под поезд, как в русских романах,
C платформы – бумага все стерпит, да и привокзальная жизнь не нирвана,
Тем более, если проходит в залах ожидания и в поиске Музы,
С рифмой неполной «мужа».

И не то, чтобы что-то не удалось, просто, видимо, вид перекошен
Из окна постоянно, но чем больше заводишь подруг, любовников, кошек,
Тем все тягостней одиночество прошедшего времени, как сказала бы к месту
Одна русская поэтесса.

Нью-Йорк, 10.25.2012

Проникновенность – и закон, и дар.
И женщины земное естество,
Неся в себе и компас, и радар,
Есть орган уловления всего.

Как стрелки, чьи магнитные поля
Способны Север поменять на Юг,
Рожающие женщины с нуля
Реальность всякий миг воссоздают.

Разрозненным предметам не посметь
Себя представить в виде большинства,
Но только Мать сопровождая, Смерть
Отступит перед чудом Рождества.

Нью-Йорк, 02.24.2012

Идеи, словно фарами машин
В ночи, попеременно озаряли
Его в работе. Помня: «Бог в деталях», –
И с помощью отлаженных рейсшин

Он создавал (а пот катил с лица)
Скорей, по вдохновенью, чем по плану,
Но то, что получалось, было странным,
Как это «пи», к примеру, без конца.

И крупным градом пот с лица катил.
Уже не счесть деталей в дни творенья:
Все больше планов, меньше вдохновенья,
Все меньше вдохновенья, меньше сил…

Нью-Йорк, 10.23.2012

И если в этот час мне принесут
На выбор, в предстоящей жизни, души,
То пережив намедни Страшный суд
И не боясь сей этикет нарушить,

У самых страшных судей вопрошу:
«А как вот с этой, ныне одинокой?
Которую носил я – и ношу,
Как скажите, до рокового срока?

Как с ней, что помнит имя, и мое
Отчаянье в загробном настоящем?
Ведь так не может быть, чтобы вдвоем,
Одновременно мы сыграли в ящик».

Нью-Йорк, 10.22.2012

Одна река. Два берега. Кусты
Расставлены без видимого плана.
Три одалиски, медленно и плавно
Раздевшие себя до наготы.

Ленива, сонна, чувственна – вода
Заманивает женщин в отраженья,
И весь ландшафт разбит не на мгновенья,
А вдоль реки растянут на года.

В чем тех отличье от, допустим, нас?
Какая же загадочная склонность
Эпохе не дает явиться клоном?
Должно быть – скорость. Километры в час.

Нью-Йорк, 10.22.2012

В империи все так продумано четко, детально:
В семь тридцать утра госчиновник направится в офис,
Луч выхватит ручку дверную и сразу же в дальнем
Углу аппарат для горячего чая и кофе.

Кот мягко соскочит со стула, потянется сладко,
Снаружи – на «желтом» кучкуются автомобили,
Внизу – сквозь металлоискатель начнут по порядку
Пускать, проверяя карманы, ай-ди и мобильник.

Здесь по расписанию выборы – в четные годы,
Зато по нечетным готовы стрелять президентов,
И сбор ежегодный налогов, как грипп и погода,
Всегда предсказуем – иных не найти прецедентов.

Нью-Йорк, 10.21.2012

На жизнь одиннадцати (из 44-х) президентов США производились покушения. Четверо президентов были убиты – Абрахам Линкольн (1865), Джеймс Гарфилд (1881), Уильям МакКинли (1901) и Джон Кеннеди (1963).

Река, расплескиваясь ртутью
В прибрежные песок и гальку,
Втекает в небосвод, и судьбы
С него срисовывает калькой.

Есть дно, как место вечной казни,
И отраженные в нем выси –
Подобны в странном пересказе
Напрасно высказанной мысли.

Тебе, вдоль берега бредущей –
Не грешница и не святая –
Здесь петь, меж прошлым и грядущим
Встречая первенца цветами.

Нью-Йорк, 10.20.2012

* Данте, «Божественная комедия». Чистилище, песня XXVIII, строка 113:

112 Так в дальних землях, если свойства их
113 Иль их небес пригодны, возникая,
114 Восходит много отпрысков живых.

112 e l’altra terra, secondo ch’è degna
113 per sé e per suo ciel, concepe e figlia
114 di diverse virtù diverse legna.

112 And yonder earth, according as ’tis worthy
113 In self or in its clime, conceives and bears
114 Of divers qualities the divers trees;

Вы хотите, чтобы я ел землю из горшка с цветами…
В.В.Путин

Уйдя в сто восемь на покой
(Едва преемник был назначен),
Ходил мочить в сортир – такой
С утра порядок был на даче,

Вставал к полудню на коньки
(Тройные лутц, сальхов и аксель), –
Гурьбой под вечер ходоки
Шли поспрошать по части акций,

И бурлаков шотландский стон
В ночи промерзшей – русским матом:
Не зря купил он Даддингстон
(В лихом две тысячи десятом).

Нью-Йорк, 10.18.2012

Картина также известна, как «Министр, катающийся на коньках»

Все грешны, все прощенья ждут,
Да будет милостив ваш суд.
У.Шекспир, «Буря»

В пересечении с тончайшей веткой –
Полуденно-парящего луча,
Мальчишка-ангел машет незаметно
Своим крылом, прозрачным от плеча.

Скорей всего, невидим и неслышен,
Он, вроде представления о нем,
Летая между яблоней и вишней,
Прилег позагорать весенним днем.

И оттого сторонний наблюдатель,
Глазам не веря, словно в ступор впал:
Еще он жив, или уже создатель
За ним мальчишку-ангела послал?

Нью-Йорк, 10.14.2012

Коричневое, от рогов к подковам,
Нашествие – в одной немаркой гамме
С оттенком шутовства средневековым
Себя уничтожает в диком гаме.

Как склеена из глиняных кувшинов,
Разбитых в дни холеры и проказы,
Орда еще воскреснет, став причиной
Египетской одиннадцатой казни.

И на ходу, сродни хамелеону,
Что к перекрестку выползет «на красный»,
Коричневое перейдет в зеленый,
Спустя века покрывшись желтой краской.

Нью-Йорк. 10.13.2012

Девять муз и троицею парки
Обступают, лишь взойду к роялю,
Но в одной из музыкальных партий –
Дева объявилась вдруг в реале.

Не любовница и не подруга,
Взглядом тяжелее, чем фигурой,
Дева меж сонатою и фугой
Обнажилась на диване хмуро.

Так, уже простившись, без эмоций
Слушают в беззвучном интерьере:
Будто в женском варианте, Моцарт
Ей играет – женщине-Сальери.

Нью-Йорк, 10.12.2012

Парки – в римской мифологии богини судьбы: Нона, Децима, Морта

«Подайте на пропитание, во имя Господа»
Текст на листке бумаги

– Какой смешной мальчишка жаль что уродец…
– Он нам приносит молоко по субботам…
– По воскресеньям он под церковью вроде…
– Чего жалеть-то есть другие заботы…

По воскресеньям в церкви море народа,
А по субботам – день молочных продуктов:
Нет в этом городе смешнее урода,
Его еще считают просто придурком.

Он ведь, калека, не возьмет то, что с пола,
Протянет руку, а смеется глазами.
Он через год с детьми отправится в школу –
И будут божий и закон, и экзамен.

Нью-Йорк, 10.08.2012

В хореографии норвежских фьордов, с тканями,
Наброшенными на скалистые фигуры –
Под массой складок и замедленностью каменной
Все совершается с едва ли слышным гулом.

Как под чехлом рояль нашептывает клавишам
Репертуар из прежде сыгранных концертов,
Кругами скалы грузно, с бородами амишей,
Тысячелетьями расходятся от эпицентра.

От глухоты вершин стекает звук к подножиям:
Соскальзывает галька в воду, хрустнет ветка;
И эхо имена диктует, преумножив их,
Но это редко, очень редко, очень редко.

Нью-Йорк, 10.07.2012

Нагроможденье следствий и причин –
Есть существо навязчивых кошмаров:
Так Существо, из самых мрачных mar-ов,
Усядется на грудь, чтоб свой почин

Настойчиво ночами подтверждать,
Став сновиденьем и его испугом –
В сухих зрачках уже пылает уголь
И стопы трут по коже, как наждак.

Всем существом Оно без сна всю ночь
Присутствует, – и телу, от удушья
Как нынешнему, так и предыдущим
Окоченевшим, больше не помочь.

Нью-Йорк, 10.06.2012

Мара (др.-англ. mare — кобыла ) — в скандинавской мифологии демон, садящийся по ночам на грудь и вызывающий дурные сны, сопровождающиеся удушьем под весом демона, отчего сами дурные сны также стали носить имя кошмара.
“the night mare” – у Шекспира есть строка, которая звучит: “I met the night mare” – “Я встретил кобылу ночи”. В другом стихотворении говорится еще определеннее: “The night mare and her nine folds” – “Кобыла ночи и девять ее жеребят”. Но этимологи считают, что корень слова другой. Корень “niht mare” или “niht maere” – “демон ночи”. Французское слово “cauchemar”, без сомнения, связано с английским – nightmare.
Le cauchemar – значение такое же, как и в русском, появилось во французском языке довольно поздно: первая фиксация 1833 года у Ж. Санд (G. Sand, Lélia, p. 112). Само слово «кошмар» намного древнее, оно фиксируется с 1564 в виде cauchemare (J. Thierry, Dict. fr.-lat.), а с 1375 – в виде cauquemare.

– Что же, – творец обращается к твари, –
Так тебя старит, и старит, и старит?
Будто ранение в грудь ножевое,
Что превращает тебя в неживое?

– Ветер, – к пути обращается путник, –
Прежде попутный, попутный, попутный,
Позже порывистым станет и встречным,
И остановит на целую вечность.

– Вот, – музыкант наклоняется к музе, –
Шанс на бессмертие – в нашем союзе.
… Шестеро спутников. Место – край света.
Тише, все тише и тише беседа.

Нью-Йорк, 09.30.2012

Гудит под канифолью тетива,
Смычки наведены, и каждый лучник
(А всем оркестром – будто татарва)
Уже наметил цель себе получше.

Поскрипывают скрипки, и альты
Вдруг по команде, сразу из затакта,
Откуда-то в упор, из пустоты
Начнут свою летальную атаку.

Живым от контрапункта не уйти.
И вынося из зала тело, имя,
Становятся все души на пути
В дальнейшее бессмертие – другими.

Нью-Йорк, 09.29.2012

Фотография картины предоставлена галереей Alexandre Gertsman Contemporary Art

Припоминай, ведь ты пока один:
Ты выполз подышать, хоть назван рыбой,
Из тех щелей и ледяных глубин,
Где жабрам только простужаться; либо

Ты выпал, вслед за тенью, на песок
Из глубины, что до конца стирает
Всю память в серебристый порошок,
Рассеянный от Ада и до Рая.

Теперь вглядись: без декораций пляж,
«На берег выйдя из пучины пенной»;
И зритель – ecce homo, как типаж,
Кому-то нужный, чтоб смотреть на сцену.

Нью-Йорк, 09.26.2012

От всего человека вам остается часть речи…
И.Бродский

Саму себя с трудом представить возле
Себя самой на сорок лет моложе,
Хотя весь ряд (что означает – возраст)
И есть повтор себя, одно и то же

Цитированье точки в многоточье,
С одним условием: чернил все меньше
Расходуется, – так первоисточник
Преображается в двух разных женщин,

С другими (через запятые) кожей,
Губами, сексом, семьями, домами;
Так знаки препинания, похоже,
Стареют вместе с ними, с вами… с нами…..

……………………………………………………………….
……………………………………………………………….
……………………………………………………………….
…………………..

Нью-Йорк, 09.23.2012

Спастись. И конь готов нести
В одной погоне вместе с ними:
Мне снится вестерн, как стиль,
Как всё один и тот же снимок.

Погоня. Ужас. Без лица
Стоп-кадр – цветной, один и тот же;
И беспощадно, без конца
Предчувствие о том, что позже.

И ветки здесь, во сне, секут.
Но вдруг, желая обернуться,
Осознаешь, что нет секунд, –
Их не осталось, чтоб проснуться.

Нью-Йорк, 09.22.2012

… и тьма над бездною…
Ветхий Завет. Бытие.

Включи фонарик. Открывая темени
Теперь ее масштабы и границы,
Не прикасайся к тем ее растениям
И к тем животным, кто надели лица.

Не удивляйся: то, что было облаком,
На водной глади отраженным бликом –
Черты приобретает, странным образом
Так схожие с каким-то книжным ликом.

И проступая, как в портретной графике
Внутри листа – прямой, кривой, овалом,
Внутри луча подробно география
Саму себя с Него же срисовала.

Нью-Йорк, 09.22.2012

Вечер. Кокотки изящно на улицах
Смотрятся, пахнут и трутся о фрак –
Им офигительно пьется и курится,
И обсуждается, сколько за фрахт.

Ночь. Озверевшим без сна и исподнего,
Напрочь оставившим шутки и смех,
Парами и в групповухе доподлинно
Здесь выяснять, что такое успех.

Утро. Конечно, не самое раннее.
И на подходе, пока не видна,
Из озверевших, убитых и раненых
Первая, позже – Вторая война.

Нью-Йорк, 09.10.2012