Author Archives: slovosphere

Небесный свет – рассеянный и белый,
Не может никому принадлежать,
Пока не затвердеет грудой мела
И не взлетит над дюнами дрожать.

Сопровождая все лучи и пятна,
Чтоб в перспективе их сводить на нет,
Cуть света – освещение препятствий,
Вернее, их рождение на свет.

Так время возникает. Так не вечен
Предметов проявившихся черед,
Пока их тьма и тьма; пока предтечи
Они того, кто вовремя придет.

Нью-Йорк, 09.08.2012

Когда-нибудь, когда настанет час
Последний пребывать на этом свете,
Какой-нибудь небесный, типа, глас
Услышу я, и он тогда отметит,

Что «а) писал, но только не донос,
Не кляузу, не приговор, не милость;
Б) окончательно решать вопрос
О судьбах чьих-нибудь не приходилось.»

Что «в) пусть если и перерезал –
Не глотки, а однажды пуповину…»
И глас, смягчившись, так бы продолжал,
А я, смутившись, так бы шел с повинной.

Нью-Йорк, 09.02.2012

Должно быть, место не из самых
Гостеприимных в мире мест:
Взамен окна – оконной рамы
Рассохшийся под солнцем крест.

Пещеры призрачные стены,
Взамен постели – влажный мох,
И, вызывающие сцены
Видений, тени от холмов.

Не для утех и не для пира
Пустой анахорета дом –
Окраина земного мира.
Граница с тем, что есть «потом».

Нью-Йорк, 09.01.2012

Слетает звуком вниз струна
В гитарный корпус –
Клён дек гудит от доминант
И септаккордов.

Лес снова кронами парит
И отвечает
Всем палисандром (что творит
Крик обечаек).

Внутри настройщика тепло
И много света –
И та же музыка стволов
И звонких веток.

Нью-Йорк, 08.31.2012

Есть день, что никогда не кончится,
И мальчик, преданный игре,
Посасывает пальцев кончики
(Им позже мерзнуть, в декабре).

Трактуя летние гуляния,
Сад – в полдень и на свой манер –
Вдруг добивается слияния
Всего, что вышло на пленэр.

И ослепленный силой трения,
Вне свето-тени и времен,
Тот мальчик, словно в день творения,
Глядит в себя со всех сторон.

Нью-Йорк, 08.30.2012

По-видимому, молодость и старость –
Есть версии и времени, и места:
Пусть повезет и пусть бы им досталось
Подольше проводить медовый месяц,

Пока ты молод, то есть в лучшем виде,
Менять почаще города и даты:
На Рим, откуда изгнан был Овидий –
Флоренцию, откуда изгнан Данте.

В перемещении, в его известном смысле,
Разлуки, встречи – обе равных части,
И лучше бы привыкнуть к этой мысли
Когда ты молод, и влюблен, и счастлив.

Нью-Йорк, 08.29.2012

Стол не накрыт, под ним не скрипнут половицы.
Подобно первой строчке на пустом листе,
Все здесь предчувствие, что главное случится
Вплоть до прибытия хозяев и гостей.

Открыт балкон. Но тот, кому кивает ветер
Под тюлью занавесок, – он уже в пути,
И то, что в комнате сейчас он не заметен,
Еще не значит, что его нельзя найти.

Все есть и было с ним, и без него пребудет;
И если к вечеру, что вряд ли, не придет
Хозяин, гость (вовне, в сухом остатке, люди) –
Всего случившегося не произойдет.

Нью-Йорк, 08.26.2012

Так много предстоит мне впереди,
Тем более, проснулся на рассвете,
Чтоб свой положенный двадцать один
С утра пораньше, до работы, встретить.

Жизнь впереди забавна и легка,
А если иногда придется туго,
То тут же выпью темного пивка
И развлеку на час-другой подругу.

Иначе появился б я на кой,
И зря ль прибита на двери подкова?
Ведь год всего лишь тысяча какой?
Пятьсот седьмой от рождества Христова.

Нью-Йорк, 08.26.2012

В дороге, равно и в судьбе,
А их не грех попутать,
Не пропустить бы, коль тебе
Вдруг встретится попутчик.

И ты, прилежный ученик,
Всегда терявший только,
В то, кто поблизости возник,
Не сразу въедешь толком.

И с верою, что визави,
Должно быть, не случаен,
Ты на распутье позови
Его на чашку чая.

Нью-Йорк, 08.25.2012

Гимнаст воздушный совершит кульбит –
Он будет много лет спустя забыт,
А рыжий клоун позабавит дракой –
Он в пятьдесят скончается от рака.

Вот дрессировщик выйдет на арену –
Уедет он в Израиль через Вену,
И с диким воплем выскочит наездник –
На пенсии умрет он от болезни.

Похоже, в этом цирке шапито
Лет через сто не выживет никто,
Хоть фокусник в финале представленья
Всем обещал искусство воскресенья.

Нью-Йорк, 08.22.2012

Так странно нам троим сейчас смотреть
На нас троих, как-будто на портрете
Не только я, отец, и справа дети,
Но отражением уже застывшим – смерть.

И сразу остановлен ход времен
В той комнате, где выжить не случится:
Непрожитое больше не толпится,
Но обступает нас со всех сторон.

От потолочной лампы, будто нимб,
Нависнет контур сверху, за спиною,
Чтоб осветить за сценою немою
Все, что уйдет от нас. Верней – от них.

Нью-Йорк, 08.20.2012

Бесцельные фантазии бесценны:
Здоров и счастлив, цел и невредим,
Ты мудрствуешь с Шекспиром, Авиценной,
То бишь проводишь время не один.

По вечерам, под бликами камина,
Совсем уж услаждая глаз и слух,
В себя Мадлен влюбляешь иль Камиллу,
Хотя бывает так, что сразу двух.

И в пурпуре – вся комната и лица,
Что отличает вечер ото дня,
Да на стене (совсем уж психбольница!)
Висит «Купанье красного коня».

Нью-Йорк, 08.19.2012

Сухой сельскохозяйственный уют –
В отсутствие возможных декораций,
Среди полей каких-то гравитаций,
Что на ноги подняться не дают.

Снует по краю полевая мышь,
Сшивая парус с каждым метром почвы –
Все есть движенье… После многоточья:
За исключеньем икроножных мышц.

И то, что абсолютно не вписать,
Пусть и в мираж, свое кривое тело –
Душе, ступая за его пределы,
На это, в общем, свысока плевать.

Нью-Йорк, 08.18.2012

Декабрь отпразднует победу
Сугробами – под Рождество
Буран, преследуя по следу,
В саду нагонит белый ствол.

Бело. И кто-то перепутал,
Перенабрав в смятеньи код:
Посыпан падающей пудрой
Весь, кроме носа, пешеход.

Его представить в мире полом
Сегодня, в августе, легко:
Ведь скоро снег, как дети в школу,
Пойдет – сентябрь недалеко.

Нью-Йорк, 08.17.2012

Я ступаю к тебе, преступая
Ту черту, за которой другой,
Преступления шаг совершая,
Будет прочими назван «изгой».

Раздвоение, будто простуда,
Также быстро проходит, и то,
Что впоследствие назван «иуда» –
Не простят мне на свете и том.

И за ту обоюдную муку:
Сам себя потерять, обрести
То, что прочими названо «сука»,
Даже там мне – тебя – не простить.

Нью-Йорк, 08.14.2012

Мне, кажется, семь. В умывальном экстазе
Мурашки по мокрому телу ползут,
Колодезной влагой волнуется тазик
И зуб сразу не попадает на зуб.

Встречает прохладою дачное утро –
Каникулам точно не будет конца,
И мальчик – с кровати, раздетый-разутый,
Смывает все лишние лики с лица.

И радио-песня, как камфорой в уши,
И контурной картой висит вдоль стены
Весь СССР, растянувшийся сушей,
Как шкура еще неубитой страны.

Нью-Йорк, 08.12.2012

Сегодня даже и представить
Мы б абсолютно не могли:
«А если так и не пристали?
И не увидели земли?»

И досками под ветром воя,
В очередной войдя вираж,
Все так же там, в Ковчеге Ноя,
Несет куда-то экипаж.

И горизонт все так же голый.
Но не дойдет известье к ним,
Что ветвь оливковую голубь
Отнес каким-то там другим.

Нью-Йорк, 08.12.2012

В идее пропитаться –
Есть формы и черты:
Не счесть интерпретаций
На тему красоты.

Приличествует твари
На завтрак и обед
Весь дикий бестиарий
Весь день сводить на нет.

И, собственно, вторичны
Здесь прочие дела,
Т.е. фотогеничность
И шеи, и крыла.

Нью-Йорк, 08.11.2012

Сидеть на берегу канала
В кои-то веки: все-равно
С какой эпохою совпало
Немое это не кино,

Где вдоль причала, в ритме клавиш,
Качаться лодкам день и ночь;
Где имени жены не знаешь,
Неведомы ни сын, ни дочь,

Где осязаешь, что с тобою
Ничто не связано – и зря
Ты, как и он, с чужой судьбою
Согласен жить взамен себя.

Нью-Йорк, 08.10.12

В морозной мгле, возможно, очертанья
Эскизны на закате, эфемерны:
Клубами пара возникает зданье
И проживает с полчаса, примерно.

Еще без поездов и пассажиров,
Не явлена, но соразмерна плану,
Громада станции сама себя сложила
Вечерней дымкой в днище котлована.

И будущие встречи и разлуки,
Не важно на каком возможны свете, –
Пока еще строительные звуки,
Еще непривокзальный, встречный ветер.

Нью-Йорк, 08.04.2012

Он аристократичен, и едва ли
В живой природе, как пчела, навязчив;
Скорее сух, когда сыграет в ящик
И отойдет в свой родовой гербарий.

Но много ли в том сибаритстве толку?
Путь демократии модней и выше классом –
И маслом на холсте, в смешенье красок,
Он выставлен на обозренье толпам.

Есть третий вариант, где третьим глазом
Его любой увидит, как захочет,
Поскольку ни в одной из этих строчек
Он не описан, и никак не назван.

Нью-Йорк, 08.01.2012

Остаться бы вовне процесса
Покуда жив, быть не у дел:
Не ищешь поводов для стресса,
Но в ночь выводят на расстрел.

И все, что прожито – не важно,
Уже конечно, черт возьми,
Лишь потому, что ты однажды
Жил здесь и с этими людьми.

И есть ли тот, кто растолкует,
В какой написано из книг –
Зачем летит навстречу пуле
Не мой невыносимый крик?

Нью-Йорк, 07.31.2012

На дне гигантской акватории,
Свернувшись в раковине мидий,
Лежит начало всей истории
В ее гуманитарном виде.

Еще никем не обнаружена,
А значит вправе не начаться,
Лежит пока одна, ненужная
Родоначальница. Начальство.

И нету шанса, что все кончится
Вот здесь, на дне, пока не больно,
А это значит – ей захочется,
И будут красота и войны.

Нью-Йорк, 07.29. 2012

Пусть неудачник, фантазер, глупец,
Пусть, промотав отцовское наследство,
Вернется вдруг, однажды, наконец-то;
Пусть дома отоспится наконец.

Великодушие – для вечных притч и книг:
В календаре зачеркнуты квадраты
Крест-накрест – знак родительской утраты,
Сиротской доли, выпавшей на них.

Блуждающей души обратный путь
От сына до отца не обозначен,
И первый шаг, пусть ничего не значит,
Пусть к дому приведет когда-нибудь.

Нью-Йорк, 07.28.2012

Вдруг отраженьем в позабытой луже,
На фото, в зеркалах из прежних комнат –
Среди старья ты платье обнаружишь,
Из тех вещей, о чем уже не помнят.

Двадцатилетней давности покроем
Оно, на удивленье, так же гладко
И по фигуре, и вполне устроит,
Хотя видна у пояса заплатка.

Закрыв глаза, свой впитываешь тот же
Девичий запах в зелени батиста.
И будто жизнь мгновенно кто-то прожил,
Пока до ста считаешь… Двести… Триста…

Нью-Йорк, 07.26.2012